Дело чести или «Звезда Бенгалии» - Страница 41

— Вы подозреваете Федота?

— Не более чем других.

— Он — славный парень, хотя и гуляка, и знакомы мы с ним очень давно.

— Согласен. Мне не хотелось бы, чтобы похитителем был он. Но в расследовании мы должны опираться на факты, а не на эмоции.

— Согласен. И что же дальше?

Кромов, опершись о подлокотник кресла, сосредоточено посмотрел на огонь в камине. Мне показалось, что он проговаривает про себя разные версии, губы его чуть шевелились, наконец, он тряхнул головой и, навалившись на стол, наклонился в мою сторону.

— Тогда всё зависит от вас! Как я ни думаю, не нахожу никакого решения. Думайте, зачем могло быть нужно ваше присутствие. Давайте проговорим ещё раз все ваши действия с того момента, как вы приехали на бал. Вспомните всё, что делал Федот Олсуфьев. Но главное, вы. На основании фактов мы можем утверждать, что дату в вашем приглашении похититель поменял специально, значит ваше, именно ваше, присутствие на балу в этот день было ему необходимо. Вспоминайте Важин, вспоминайте всё! Что вы сделали, сказали, что сказали вам, особенно люди из числа подозреваемых.

Я задумался, для начала, просто стараясь осознать, что мне сказал Кромов. Мое присутствие было необходимо для преступника, я сделал что-то, что нужно было для кражи алмаза? Невероятно! Почему нужен был именно я, а не кто-либо другой. И кто из компании наших подозреваемых мог знать меня настолько хорошо, чтобы какие-то мои возможные действия учесть в своем коварном плане?

Князь Вышатов? Он, конечно, знал меня в лицо, но как показали события сегодняшнего дня, даже не помнил моего имени, что и не мудрено. Перед ним на балах мелькали сотни, офицеров разных званий и родов войск, и я был только одним из многих, и не более того. Моя специальность, тоже не придавала мне особой уникальности, на балах я встречал нескольких своих коллег.

Брюсов и Ипполит? Ещё маловероятнее. С ними я до сегодняшнего дня вообще не был знаком. Приходя на приёмы в Набережный дворец, я встречал Брюсова и пару раз видел секретаря, но мы с ними даже не разговаривали. О Дарье и Дуняше и говорить нечего. До сегодняшнего дня я не догадывался об их существовании, думаю, и они о моём тоже.

Дормидонтов, Олсуфьев, Уваров, Гриневский? С ними я был знаком. С Дормидонтовым мы уже несколько лет встречались в клубе, и о всех делах фонда я узнавал, главным образом, от него. С Федотом, помимо клубного знакомства, мы вместе служили. С Уваров и Гриневским я практически не встречался. С Уваровым столкнулись один раз за игрой на бильярде, о Гриневском я пару раз слышал в разговорах своих знакомых и увидел я его толком только сегодня. Но если один из них был преступником, я не видел ни одной причины, чем бы я мог быть полезен при краже. Свои соображения я изложил Кромову.

— Хорошо, давайте попробуем по-другому. Вспомните свои действия, шаг за шагом, подумайте, что могло быть подстроено, может, вас попросили что-то сделать? Или, может быть, главный факт тот, что вы из Московского гренадёрского полка? Может ему, на балу, нужен был офицер именно из Гренадёрского полка? — Кромов в задумчивости потер лоб. — Но зачем?

— Бехтерев тоже из Гренадёрского полка, — сказал я.

— И Федот Олсуфьев из Гренадёрского полка, — добавил Кромов.

— И Лядов, — вспомнил я, — выходит, что хоть день был и не наш, тем или иным образом на балу нас оказалось четверо.

Мы задумались, стараясь из приведенных фактов выудить хоть какую-то пользу. У меня ничего не стыковывалось, всё было свалено в кучу и никак не выстраивалось хоть в какую-то версию.

— Князь Вышатов тоже бывший офицер? — спросил Кромов.

— Да.

— В каком полку служил он? Может, тоже в Московском гренадёрском?

— Не знаю. Ничего об этом не слышал.

— Значит, возможно, пятеро.

— Что пятеро?

— Возможно, на балу было пятеро бывших офицеров Гренадёрского полка.

Кромов снова задумался, потом раздраженно хмыкнул и ударил ладонью по столу.

— Пусть будет пятеро, но все равно ничего не складывается. Важин, вся надежда только на вас! Попробуйте вспомнить все ещё раз, до малейших деталей.

Я снова стал пересказывать Кромову все события, произошедшие на балу, стараясь не забыть ни малейшей детали, хотя, по большому счёту, забывать мне было нечего. Разговоры, танцы, ужин, встреча с Лядовым, ничего примечательного, пока в дом не ворвался Бехтерев.

— Лестница! — воскликнул я. — Когда в прихожую ворвался Бехтерев, я был на лестнице вместе с Федотом Олсуфьевым. Может это и есть тот…, и есть та…, — я никак не мог подобрать слов и от нетерпения даже замахал в воздухе рукой, — то действие, для которого я и был нужен?

— Вы с Олсуфьевым потом задержали Бехтерева, — задумчиво проговорил Кромов.

— Да. Дайте вспомнить, как это произошло. Я танцевал с Евгенией Воронцовой, прекрасная девушка, умная, веселая и к тому же весьма миловидная. Мне, кажется, удалось добиться её расположения. Она дочь Михаила Воронцова, вы, наверняка, о нём слышали, большая шишка в военном министерстве. Мы с ним поговорили о военном флоте, о политике, он расспрашивал о моей службе, и, смею сказать, на него я тоже произвел неплохое впечатление, как и он на меня. Знаете, этакий почтенный отец семейства, государственный деятель, и…

— Можно поближе к нашему делу?

— Да. Извините. Я пошёл проводить их до кареты. Когда возвращался, встретил на лестнице Федота, и через несколько минут в дверь ворвался Бехтерев. Но как это могло быть подстроено, я себе представить не могу. Семейство Воронцовых могло уйти с бала и раньше, и позже. Я помню, господин Воронцов встал, сказал, что им пора, подошёл пожать руку его превосходительству, потом они двинулись к выходу, я проводил их. Кстати, я говорил, что получил приглашение к ним на приём на следующей неделе?