Дело чести или «Звезда Бенгалии» - Страница 22

— Ну, это же не тайна. Яков Иванович сказал, что этот суетливый инженер привел какого-то хлыща по имени Кромов, который делает вид, что распутает это дело. Это его подлинные слова, сударь.

Я подумал, что Брюсов отнюдь не является неприступной твердыней и хранителем фамильных секретов, каким он кажется внешне.

— Да, вы правы. Я хочу вам задать несколько вопросов в связи с расследованием, которое мы ведём с господином Кромовым. Вы можете нам сильно помочь в этом деле.

— Я? — Дарья вытерла руки и одернула передник. — Спрашивайте.

— Вспомните тот момент, когда вы столкнулись с Бехтеревым в коридоре после того, как он схватил алмаз. Вспомните и тщательно опишите все его действия. В каком месте коридора были вы; как далеко пробежал он по коридору, прежде чем вы вошли в зал; не забегал ли он в какие-либо комнаты; не открывал ли окон. Вспомните всё, Даша, это очень важно, малейшая деталь может навести нас на верный след.

— Но я всё уже рассказала господину Дормидонтову.

— Дормидонтову? Когда?

— Когда вы ушли. Господин Дормидонтов подошёл ко мне, когда я с Дуняшей убирала в зале посуду, и спросил, что я видела в коридоре. Я ему все рассказала.

— Вот как. Расскажите мне ещё раз, но не торопитесь, описывайте все тщательно, до малейших подробностей.

— Хорошо, — Дарья нахмурила брови, задумалась, и, словно гимназистка, отвечающая выученный урок, начала свой рассказ, чётко и размерено выговаривая каждое слово.

— Яков Иванович попросил меня принести сигары из кабинета князя. Он сказал, что тот хочет угостить господ офицеров великолепными сигарами, которые ему привезли из Америки. Кабинет всегда заперт на ключ, но Яков Иванович сказал, что не может отлучиться из залы, поэтому он дал ключ мне. Он доверяет мне. Я зашла в кабинет. Дверь за собой я закрыла на ключ. Яков Иванович настаивает, чтобы дверь в кабинет всегда была закрыта на ключ, даже когда там просто проводится уборка. Сначала я осмотрела стол, но сигар там не оказалось.

Потом подошла к бюро. На нём стояло несколько коробок с сигарами. Я совершенно не разбираюсь в этом деле, и, конечно, не могла определить, какие из них из Америки. В одной коробке были огромные толстые коричневые сигары, в другой — чёрные и потоньше, в третьей — совсем тонкие с золотистым ободком. Я решила вернуться и спросить. Но перед этим я поставила все коробки так же, как они и стояли до того, как я их трогала. Потом я пошла обратно к двери. Ключ я все время держала в руке.

— Дарья! Неважно, что вы делали в кабинете. Расскажите, что было в коридоре, когда вы столкнулись с Бехтеревым.

— Понятно. Он выбежал из залы, когда я только-только захлопнула за собой дверь кабинета.

— Так. Рассказывайте, что было дальше?

— Мне показалось: он бежит прямо на меня! Я жутко перепугалась, толкнула дверь кабинета, прыгнула внутрь и заперла дверь на ключ. Через какое-то время я выглянула, коридор был пуст, я вошла в залу, а остальное вы знаете.

— И что, это всё?

— Да, всё.

— Немного толку от вашего рассказа.

— То же самое сказал мне и господин Дормидонтов.

— А сколько времени вы просидели в кабинете прежде, чем выглянуть в коридор?

— Да я была в ужасе, я вся оцепенела от страха, и вы хотите, чтобы в таком состоянии я обратила внимание на время! Это выше человеческих возможностей, милостивый государь.

— Ну, примерно. Полминуты?

— Наверно.

— Или минуты две?

— Может быть и так.

— Ну что ж, спасибо и на том.

Я вернулся обратно в коридор. Первая попытка взяться за дело с другой стороны окончилась неудачей, но унывать не стоило. В одном Дарья была права. Требовать от перепуганной девушки точного определения времени бессмысленно. Этим требовалось заняться самому. Я решил провести эксперимент и проверить, сколько времени у Бехтерева могло уйти на то или иное действие.

Я достал свои карманные часы с секундной стрелкой, проверил, все ли щеколды закрыты на том окне, в которое, предположительно, выкинули алмаз, и встал спиной к двери, ведущей в залу. Сначала я добежал до восьмого по счёту окна, открыл его, выглянул и сделал движение, будто бы бросаю что-то на улицу. На это ушло тридцать секунд. Я закрыл окно и повторил свой эксперимент, но на сей раз я добежал до конца коридора, спустился вниз по лестнице и спрятался в пространстве между входными дверьми, где мы и настигли беглеца. Это заняло чуть более минуты. Теперь весь вопрос был в том, сколько времени прошло между тем, как Бехтерев скрылся за дверью, и тем, как мы бросились за ним в погоню. Олсуфьев говорил о паре минут. Я попытался вспомнить, что происходило в зале после исчезновения Бехтерева. Сначала все недоуменно молчали, потом, то ли ойкнула, толи хихикнула Дуняша, князь стал задавать какие-то вопросы мне, Брюсову, Ипполиту, мы что-то отвечали, вошла Дарья, мы побежали к коридору. Сколько это заняло времени? Разговоры длились не более тридцати-сорока секунд, а сколько времени мы стояли, как вкопанные, после кражи алмаза? По моему мнению, с полминуты, не больше. Всего получалось минута или минута и десять секунд. Значит, у Бехтерева вполне хватало времени на то, чтобы открыть окно и спрятаться за дверьми.

Открылась дверь из залы, в коридор вошёл Гриневский.

— А, Важин, вы уже здесь?

— Да. Скажите, Гриневский, как вы считаете, сколько прошло времени от кражи алмаза до того, как мы бросились за Бехтеревым?

— Та-а-а-к. Князь спросил о чем-то Брюсова, что-то сказали вы, вошла служанка, и мы побежали к двери, значит, около полуминуты.